Если все не так...Автор: Lissa dArne Фэндом: В.Камша "Отблески Этерны" Рейтинг: PG Герои: Ричард Окделл Примечания: Посвящается рокэненавистникам. Disclaimer: В тексте
использованы отрывки из произведений уважаемой Веры Викторовны "Красное
на красном", и "От войны до войны". Прошу простить мне
эту маленькую уловку, т.к. без нее мне не удалось бы добиться нужного
эффекта, которого я, надеюсь, добилась Размещение: с разрешения автора |
|
Когда ударила полуденная пушка, на черно-белом прямоугольнике осталось шестеро. Толстяк Карл, прыщавый Анатоль, возвращающиеся в свои горы братцы Катершванц, недомерок Луитджи и сын и наследник великого Эгмонта. Дик изо всех сил старался сохранять спокойствие. В конце концов, кузен его предупредил. Вызов в столицу и "обучение" были очередной насмешкой над семейной гордостью Окделлов. Их служба никому не нужна! Теперь у него две дороги - вернуться в разоренные владения и вместе с матерью и Эйвоном вести жизнь то ли провинциальных землевладельцев, то ли заключенных, или бежать к Альдо Ракану, поставив под удар семью. Третьего не дано. Эйвон рассказывал, что когда провалилось восстание, и отец был казнен, Августу Штанцлеру стоило огромных трудов добиться, чтобы Окделлам оставили Надор и титул. Значит и бежать в Агарис он не может. Дорак не упустит возможности избавится от мятежного Дома Скал. Ричард, задрав подбородок,
стоял на залитой весенним солнцем площадке среди слабаков и уродцев, слушая,
как его услуги предлагают членам Высокого Совета. Он знал, что его не
изберут, но знать и чувствовать свою ненужность и никчемность - это разные
вещи. Над площадью повисла тишина, готовая разразиться пушечным салютом и ревом фанфар. Дикон начал мысленно считать до ста. Неужели он еще на что-то надеется? Время ползло, как муха в сиропе, а тишина становилась невыносимой. Скорее бы все закончилось… Король коротко написал что-то на поданном ему документе. И церемония была завершена. Под звуки труб и грохот салютующих пушек, унаров, так и не ставших оруженосцами, увели с площади. Кто-то из Катершванцев, поравнявшись с Диком, что-то быстро заговорил. Утешал, наверное. Но Ричард ничего не слышал, то ли из-за пушечной канонады, то ли потому, что не хотел слышать. Он знал, он прекрасно знал, что так и будет, но отчего-то было обидно до слез. Слез, которые наследник Эгмонта Окделла не покажет никому. Дикон вскинул голову, и ускорил шаг. Только бы выбраться из этой веселой толпы, а там он подумает, куда идти. Сквозь толпу к Дику пробился Реджинальд. - Ричард! Пойдем, я уже все приготовил, - отдышавшись, сообщил Наль. - Что? - непонимающе обернулся к нему Дикон. - Комнату в "Мерине и кобыле". Та самая гостиница, где они с Эйвоном останавливались в первый день приезда в Олларию. Тогда он только и мечтал о том, чтобы вернуться в Надор. Неужели он так быстро изменил свое мнение? Дикон с досады наподдал камешку, мирно лежавшему на дороге. Он даже не смог добраться до Кардинала или короля. - Дикон, что с тобой? - шагавший рядом Наль, встревожено посмотрел на Дика. - Все в порядке. Дика уже начала раздражать дотошность Реджинальда, но он тут же одернул себя. Кузен хочет ему добра, и не его вина, что иногда его сочувствие становится черчур назойливым. Не стоит срывать злость на Реджинальде только потому, что он, Ричард Окделл чувствует себя обманутым, как будто у него отобрали положенное ему чудо. А ведь стоя там, на площади он ждал именно чуда. - Ричард… да что с тобой? Мы уже пришли. Дик оглянулся. Он и не заметил, как они с Налем подошли к гостинице. Вокруг все было точно так же, как и в первый его день в Олларии. Может, только чуть стерлась вывеска. - Баловник уже на конюшне. О нем позаботятся. Пойдем, я покажу твою комнату, а потом мы пообедаем. Дик только кивнул. Комната была меньше, чем та, в которой останавливались они с Эйвоном, но по сравнению с его кельей в Лаик, просторная и светлая. Он немного постоял у окна, а потом его позвал Наль, спускавшийся в общий зал, чтобы заказать обед. Сначала ели в молчании. Потом Наль начал болтать о каких-то пустяках. Отвечать не требовалось, и Дик почувствовал даже благодарность к кузену. Завтра придется уехать в Надор. Ну что ж, может это лучший выход. - Дикон! - вдруг оборвал свою болтовню Наль. - Что у тебя с рукой?! Ричард снял перчатки еще в
комнате гостиницы, и теперь следы укуса явственно виднелись на распухшей
руке. - Всего лишь? - Наль укоризненно покачал головой. - Ты должен обратиться к врачу, Дик. Это может быть серьезно. - Да ничего страшного. Само заживет к утру. - не очень уверенно, но упрямо произнес Дикон. - Может и ничего, но ты не должен рисковать! Ричард, нет никакой трусости в том, чтобы показать врачу свою руку. Ты должен! Ведь ты помнишь, что говорил эр Штанцлер. Ты просто обязан себя беречь. - Ладно, - буркнул Дик. Он уже точно знал, что не пойдет к врачу. Он никчемный, и никому не нужен. Он даже не смог послужить Талигойе и Раканам, убив ненавистного Дорака! Талигойе нужны Август Штанцлер, Альдо Ракан и… и королева. А ему остается умереть. Конечно, лучше бы в бою. Но какая теперь разница… Реджинальд, казалось, поверил Дику, и оставшаяся часть обеда прошла спокойно. Потом Наль распрощался, еще раз взяв с Дикона обещание, что тот покажется врачу, и ушел. Сидеть в гостинице до вечера не хотелось, но пойти гулять, значило нарваться на кого-нибудь из бывших унаров. Даже если бы Дикон встретил не Эстебана или его прихвостней, он все равно не смог бы спокойно заговорить или просто посмотреть в глаза бывшим "жеребятам", от которых его теперь отделяла стена. Они стали оруженосцами, почти все, кроме братцев Катершванц, отказавшихся от этого по собственному желанию, а он - никто! А может,…может, пойти к эру Штанцлеру. Он скажет, что теперь делать. Новая мысль приободрила Ричарда, и он направился было к выходу из своей комнаты. Но тут дверь, тихонько скрипнув, открылась. Вошедший откинул капюшон. Эр Август! - Здравствуй, Дик, прости, что не пришел раньше. Из-за церемонии пришлось задержаться. Увидев, как помрачнел при этих словах Дикон, Август Штанцлер тяжело вздохнул. - Ричард, твой отец погиб, и ты нам нужен, очень нужен. Так даже лучше. - Но… Вы ведь сами говорили, что я должен стать оруженосцем… - Говорил… и ошибался. Я даже в какой-то мере благодарен Дораку. Живя в столице, ты подвергался бы куда большей опасности, чем в Надоре. Теперь о тебе, возможно, забудут на какое-то время, и потом… потом ты сможешь поднять знамя Талигойи и Раканов. Ты наследник своего отца не только по крови, Дик. - Штанцлер прошел к креслу у камина, и устало в него опустился. - Ты наследуешь его борьбу с узурпатором. - Эр Август…я сам собирался к Вам прийти, - не впопад ляпнул Дик. В ответ Штанцлер только с осуждением посмотрел на него. - И привел бы за собой соглядатаев. Да, не удивляйся. Дорак не оставит тебя без пристального внимания, пока ты в столице. Он очень умен, и он сделает все, чтобы новое восстание захлебнулось в крови, еще не начавшись. - Лицо эра Августа приобрело задумчивое выражение. - Нам еще повезло, что Алваро Алва умер, а наследников у него не осталось. Фок-Варзов, конечно, прекрасный маршал, но всего просчитать он не может. А значит, у нового восстания будет шанс. Пять лет назад мы поторопились, и Эгмонта предали свои же, теперь мы торопиться не будем. Потерпи Дикон, придет и твое время. А теперь, мне пора. Штанцлер поднялся, и снова накинул капюшон. - Помни, ты нужен Талигойе и Раканам. И постарайся быть как можно более осторожным, Дикон, - тепло сказал Штанцлер, подходя к двери. Дик остался один в комнате. Он выглянул в окно, но на улице уже сильно стемнело, и почти ничего не было видно. Где-то совсем рядом громко и насмешливо каркнула ворона. *** Во двор замка въехал Оливер Рокслей на покрытом пеной коне, звеня шпорами, поднялся к отцу, и почти сразу же оруженосцы поскакали к вассалам Окделлов. К следующему утру подошел первый отряд, его привел барон Глин, маленький и толстенький, как садовая соня. Дик бродил по заполненным бренчащими оружием воинами галереям, чувствуя себя незначительней любого оруженосца. Все уходили на долгожданную войну, а ему, наследнику рода Окделлов, было велено сидеть с матерью и сестрами. Эйвон ему сочувствовал, может быть, потому, что тоже оставался. Больная спина мешала рыцарю исполнить мечту всей его жизни - обнажить меч за Талигойю и Короля Ракана. Где-то громко и капризно заржала лошадь, и Надор исчез - Ричард Окделл был в Олларии, в гостинице "Мерин и кобыла". Ночь сыграла с юным герцогом злую шутку, он вновь пережил восторг и надежду, разбившиеся при пробуждении. В жизни они тоже разбились - восстание подавили, одни погибли в бою, другие были схвачены, убиты или заточены, некоторым удалось уйти в Агарис. И все из-за нескольких предателей. Ричард сжал кулаки, и чуть не вскрикнул от боли. Нужно все-таки найти какого-нибудь врача. На руку страшно было смотреть - хваленый бальзам из Торки притуплял боль, но не лечил. Юноша оделся и с трудом натянул перчатку, показавшуюся пыточной рукавицей, выбрался из комнаты, и спустился в общий зал. Было еще довольно рано, но несколько посетителей уже сидели за дальними столиками. Двое из них поднялись, и подошли к Ричарду. - Ричард Окделл? - обратился к нему высокий сухощавый человек со светлыми, почти белыми волосами, и цепкими светло-серыми глазами. Что-то в этом человеке насторожило Дикона. Кто эти люди? И что им от него надо? - Мы приехали, чтобы сопровождать Вас в Надор. Я - Карл, а моего спутника зовут Мануэль. - видя, что Дикон молчит, произнес светловолосый мужчина. Стоявший рядом плотно сбитый рыжий человек, наклонил голову. Это люди Дорака! Эр Август предупреждал, что его не оставят одного. Неужели его убьют по дороге домой?! Нет, они не посмеют ничего сделать сыну и наследнику Эгмонта Окделла. Дикону стало не по себе, но он тут же устыдился своего малодушия. По-детски испугаться каких-то грязных наемников кардинала было недостойно герцога Окделла. Стараясь не показать своего сомнения, Дикон с достоинством произнес: - У меня есть время позавтракать? - главное казаться спокойным и уверенным. А потом, может быть, удастся сбежать. Беловолосый кивнул. Сопровождающие оказались немногословны и деловиты. Сразу после завтрака они вывели лошадей из конюшни и принесли немногочисленные пожитки Ричарда из его комнаты, не оставив возможностей для побега. "Мерин и кобыла", а потом и сама Оллария остались позади. Так же как и вчерашнее разочарование. В лицо дул не сильный и очень теплый ветер, а Баловник время от времени начинал гарцевать. Коню передалось легкое и радостное настроение хозяина, уже предвкушавшего, как он оставит позади своих конвоиров, и неузнанным вернется в Олларию, или в Надор. Все было бы просто замечательно, если бы не рука. Бальзам уже не помогал, а к вечеру боль стала адской. Ричард терпел, стараясь не показать спутникам свою слабость, но иногда приходилось прямо-таки скрипеть зубами. Сначала Карл только косился на Дикона, но когда юноша чуть не упал в обморок, он остановил Баловника и спешился. - Что с Вами, милорд? - Р-рука, - пробормотал Дик. Его трясло и бросало в жар. - Что будем делать? - Мануэль вопросительно посмотрел на Карла. - Придется где-нибудь остановиться. Неподалеку, кажется, есть трактир и небольшая деревня. Там должен быть врач. Езжай вперед, и распорядись, чтобы приготовили комнату, и позвали врача. Дикона бросило в холодный пот. Сквозь завесу боли пробивалась мысль, что это очень удобный случай для людей Дорака. Его убьют где-нибудь в придорожном трактире, и скажут, что он умер от гангрены. Ричард попытался слабо сопротивляться, но боль в укушенной руке была настолько сильной, что он ничего не смог поделать. Через полтора часа Карл вместе с Диком, еле державшимся на коне, добрались до трактира со странным названием "Медовый пирог". Сопровождающие отнесли обеспамятевшего Дикона в комнату, где уже был лекарь. Вернее, этот человек скорее походил на деревенского знахаря, чем на настоящего врача. Но он был единственным, кто мог сделать хоть что-то. Что было дальше, Ричард помнил смутно. Только весьма обеспокоенное лицо врача, склонившегося над больным, и слова: "Я могу помочь, но, увы, руку не спасти". Потом все провалилось в черную пропасть. Неделю спустя Ричард Окделл, вопреки собственным страхам покинул трактир в сопровождении Карла и Мануэля. Левой рукой было сложно держать поводья, но правой у Дика больше не было. Вернее была культя до локтя, упрятанная в рукав. Оллария не уничтожила Ричарда, но сыграла с ним злую шутку. Кому нужен боец без руки? Теперь он будет, как и Эйвон сидеть в Надоре, и не сможет даже участвовать в восстании против Олларов. Его пожалеют, как калеку, а враги будут смеяться. Его - сына и наследника Эгмонта Окделла с позором выгнали из Олларии, а потом отняли руку из-за укуса какой-то крысы. Дик почти слышал шепоток за спиной. И еще сочувственные взгляды слуг и сестер. Он этого не вынесет. Он не останется в Надоре. Лучше умереть в первом же бою, чем всю жизнь прожить с клеймом несчастного калеки. Чем ближе становился Надор, тем больше Ричарду хотелось развернуть Баловника, и умчаться как можно дальше от родового замка. Но рядом были двое сопровождающих. И побег был просто бесполезен. Значит…теперь ему придется всю оставшуюся жизнь прожить в родовом замке? *** Прошло несколько месяцев. В холодный Надор пришло лето. Но Дикон не мог радоваться ему. Мать избегала встречаться с сыном, ставшим бесполезным для дела Талигойи, а сестры смотрели с немой жалостью. Челядь обращалась с молодым герцогом, как с немощным калекой. Впрочем, зачем себе врать, он и есть калека. Ричард швырнул в лужу камень. Полетели брызги, из придорожных кустов с криком выпорхнула сойка. Капитан Рут уже некоторое время учил Дика фехтовать левой рукой, но большого опыта у вояки не было, и дело продвигалось медленно. Зачем? Зачем он это делает?! Все равно сражаться за Великую Талигойю, и отомстить за смерть отца Дикон уже не сможет! Как жаль, что он не умер тогда от укуса крысы. Дни тянулись медленно, делать было практически нечего, и Ричард все чаще стал уезжать из замка, и бесцельно бродить по окрестностям. Но даже эти поездки не приносили радости. Утешали только письма Августа Штанцлера, ободряющие и обнадеживающие. Конечно известия, которые присылал эр Август, сами по себе не были добрыми. Полыхала Вараста, местные жители бежали, спасая свои жизни, а армия ничего не могла поделать с летучими отрядами бирисцев, избегавшими открытого столкновения, и каждый раз уходившими в горы. А недавно крупный отряд под предводительством некоего Феншо попал в засаду, и был полностью уничтожен, после чего армии пришлось отступить за Рассанну. Но Штанцлер писал, что это шанс для Великой Талигойи, что к зиме в стране начнется голод, и правительство Олларов будет вынуждено покупать хлеб у соседних стран втридорога. Это повлечет за собой поднятие налогов. А тогда взбунтуется простой народ. И в стране встретят Раканов, как избавителей. А жертвы? Ну что ж, ни один переворот без них еще не обходился. Не верить эру Штанцлеру Дикон просто не мог, но он не так представлял себе возвращение престола Раканам. Он думал о войне, о кровопролитных сражениях с войсками и прихвостнями Олларов, а получалось, что они ударили исподтишка, чужими руками. Конечно, когда Оллары будут свергнуты, жить станет лучше всем, и Вараста быстро поднимется, но мертвые все равно останутся мертвыми. Неужели нельзя было объяснить "барсам", что они не должны убивать? Уничтожать посевы, угонять скот, жечь дома - это еще допустимо. Когда награбленные Дораком и "навозниками" деньги вернутся в казну, пострадавшим можно будет возместить ущерб, но никакие деньги не заменят убитых родичей. Впрочем, теперь уже поздно об этом думать. Ричард облокотился о замшелый валун. Баловник тут же воспользовался остановкой, принявшись щипать траву у дороги. В отдалении послышался перестук копыт. Скакали, похоже, из Надора. Встречаться с кем-либо Дикону совершенно не хотелось, но уйти с дороги он не успел. Капитан Рут осадил разгоряченного коня. - Ричард. Еле тебя нашел. Прибыл гонец от Августа Штанцлера. Матушка требует, чтобы ты вернулся в замок. Матушка требует, чтобы он приехал, и немедленно? Неужели что-то случилось с эром Августом?! Только бы все обошлось. Ведь на нем держится вся борьба за дело Талигойи! *** В большом зале Надора было сумрачно. Здесь как обычно экономили на свечах. До сих пор Ричарду казалось, что хуже, чем когда вся семья собирается за столом не может быть. Вдовье платье матушки, ее строгий скорбный вид, опущенные головки сестер, грустное лицо Эйвона превращали обеды и ужины в непрекращающиеся поминки. Душа герцога Эгмонта витала далеко от родового замка, но Дика не покидало ощущение, что в доме лежит покойник. Теперь Ричард понял, что ошибался - хуже быть может. В воздухе чувствовалось почти осязаемое напряжение. Герцогиня Мирабелла, еще более бледная, чем обычно, стояла рядом с большим камином, почти не дававшим тепла. Эйвон держал в руках какое-то письмо. Отец Маттео сгорбился на табурете у дальней стены. Что же все-таки случилось?! - Ричард, - голос матушки был холоден, - я послала за Вами, потому, что мой сын должен это знать… "Даже если он стал бесполезным калекой" - это не было произнесено в слух, но Ричарду показалось, что только глухой не услышал бы этого в недосказанной фразе. - Я слушаю, матушка, - произнес Ричард, хотя ему очень хотелось быть в эту минуту далеко отсюда. Герцогиня кивнула Эйвону, и тот произнес: - Ричард, Август Штанцлер пишет, что в столице бунт. Кто-то поджег склады с продовольствием, и люди обезумели. - Но… - новость и впрямь оказалась ужасной. - Но эр Август…? - Он пишет, что этот бунт - на пользу делу Великой Талигойи. - При этих словах матушка вскинула голову, и в ее глазах появился странный блеск. - Победа Раканов близка как никогда прежде, а значит самое страшное скоро останется позади. Талигойя воспрянет. Внезапно Дикона поразила догадка - Август Штанцлер тоже верит в скорую победу, а значит, он останется в столице, не опасаясь даже за свою жизнь! - Эйвон, а что эр Август пишет про себя? Он уехал из столицы? - Кажется, нет. - Эйвон нахмурился. - Ричард, вы думаете, что ему грозит опасность? - Август Штанцлер мудрый человек, и он знает, что лучше для него и для Талигойи, - вмешалась герцогиня. - Идите, Ричард, я хочу поговорить с Вашим дядей. Эйвон сочувственно посмотрел
на внучатого племянника. Дик понуро кивнул, и вышел из зала. Даже в собственном
замке он всего лишь никому не нужный калека. Дикон с горечью понял, что
его попросту презирают, а те, кто не презирает, - жалеют. И неизвестно,
что хуже. Нет, так больше продолжаться не может! Он должен что-то сделать.
Что-то, за что его признают достойным сыном Эгмонта Окделла. Даже если
это будет стоить ему жизни. Ричард направился в свою комнату. Снял висевшую на стене старую отцовскую шпагу, вытащил из ящика в столе небольшой кошель с деньгами, оставшимися еще с поездки в Олларию, так как в Надоре тратиться было не на что. Денег было не много, но до столицы должно было хватить. Потом Дикон накинул дорожный плащ, нарочито медленно спустился во двор, и подошел к конюшне. Когда он выводил оседланного Баловника, из привратницкой выглянул Щербатый Джек. - Куда это вы, сударь, собрались? Ночь ведь скоро. - Я немного проедусь, Джек…- Дикон был раздосадован тем, что привратник видел, куда он направляется. Это отнимало у него лишнее время перед тем, как начнется погоня. Придется поторопиться. Впрочем, Дик усмехнулся, он и так не собирается медлить. Вдоль дороги возвышались темные ели. Света почти не осталось, и Ричард пожалел, что не взял с собой какого-нибудь факела. Показалась скала, на которой возвышались остатки старой крепости. Теперь, ночью, они выглядели немного пугающе. Дикон встряхнулся, - он уже достаточно взрослый, чтобы не верить детским байкам. Где-то недалеко послышалось приглушенное ржание. На мгновение Дик испугался, что это уже началась погоня, но ржание доносилось из-за поворота дороги впереди. Не успел Дикон удивиться, что кто-то в столь поздний час направляется в Надор, как впереди показалось несколько коней, вставших поперек дороги. Рядом стояли их хозяева - трое крепких мужчин. Лиц не было видно из-за царившей вокруг темноты. Ричард с досадой остановил Баловника. - Эй, на дороге! Дайте проехать. Его, казалось, услышали. Двое увели своих коней на обочину. Третий двинулся навстречу. Ричард уже собирался пришпорить Баловника, когда почувствовал крепкий удар в бедро. Не удержавшись, он слетел с коня, и неловко завалился на бок. Его молча окружили темные фигуры. Отцовская шпага запуталась в ножнах, и Дикону пришлось потратить несколько драгоценных секунд, чтобы ее достать. У одного из нападавших в руках оказался нож, другой тоже молча вытащил оружие. Третий просто отошел к Баловнику, взяв его под уздцы. Кто они такие? Разбойники? Но разве могут быть разбойники так недалеко от Надорского замка? - Что вам нужно?! - крикнул Дикон, выставив перед собой шпагу отца. Нападавшие только молча двинулись вперед. Несколько коротких ударов Ричард еще отбил, а потом пропустил момент, когда второй разбойник достал его сбоку ножом. Тело пронзила острая боль, в глазах заплясали искры. И тут же еще один удар противника выбил отцовскую шпагу из ослабевших рук Дика. В свете вышедшей из-за туч луны мелькнула сталь, и Дикон понял, что это конец. Все погрузилось во тьму, но боли он уже не почувствовал. Когда Дик очнулся, луна заливала молочным светом дорогу, все тело болело, и кажется, он лежал в луже собственной крови. Напавших на Ричарда людей поблизости не было. Может, они посчитали его мертвым, и ушли? Зато где-то поблизости фыркнула лошадь. Баловник! Он не бросил хозяина. Превозмогая боль, Дикон попытался
подняться, и это ему удалось, хоть и не без труда. Лошадь стояла в двух
шагах, но это был не Баловник. Что ж, значит, придется ехать на этой кляче.
Пегая кобыла совершенно спокойно стояла посреди дороги, залитой лунным
светом. Дик так и не понял, показалось ли ему, что кобыла смотрит на него
с усмешкой, или это была только игра лунного света. Ричард оперся на круп
лошади, и собрав последние силы, взгромоздился ей на спину. Кобыла повернула
к нему морду, и злорадно заржала. Ослабевшего от ран и потери крови Дикона
бросило в жар. Внезапно пегая кляча показалась ему страшнее всех разбойников.
Первым порывом было спрыгнуть (или упасть - что получится) на землю, но
рука будто приросла к холке проклятой кобылы. В панике Дик рванулся в
сторону, но какая-то сила не позволила ему свалиться с лошади. Последним,
что увидел Ричард, была мерзкая ухмыляющаяся морда пегой кобылы. The End |