Чувство бояАвтор: Joya Infinita a.k.a. Night Lady Фэндом: В.Камша "Отблески Этерны" Рейтинг: PG-13 Пейринг: Эдвард Феншо/Ги Ариго Жанр: angst/drama Примечания: Альтернативная Вселенная по мотивам ОЭ, ОМП. Disclaimer: не мое,
не надо, не претендую Размещение: с разрешения автора |
|
По пути на площадь он вспоминал уроки фехтования, проходившие в одном из старых залов фамильного замка. Элитер Артуа, огромный и могучий, возвышался над ним, сжимая в свободной руке серебряный кубок: - Чувство боя, мессир! - легко парировав скользящий удар, великан сделал внушительный глоток вина. - Вот, что отличает фехтовальщика от разбойника со шпагой в руке! У Эдварда болели обе руки, безжалостно отбитые тонким острием Элитеровой шпаги. - Это дает преимущество, весь смысл в котором, понять, когда стоит драться, а когда лучше отступить, сохранив достоинство и честь! Еще мой дед, Луи - Гора Артуа говаривал, что душа дворянина принадлежит Богу, сердце - женщине, а честь - никому. Легко подбросив кубок, Элитер развернулся и изящным движением выбил шпагу из ослабевших рук Эдварда: - Вы безоружны, мессир! - Пустой кубок, звякнув, приземлился на каменный пол. - Так нечестно, - устало вздохнул худенький мальчик. Наставник кивнул и наполнил кубок: - Именно так, мессир, но ваши противники вряд ли будут честнее меня. Сжимая кулак, Эдвард с грустью посмотрел на свою тонкую хрупкую кисть: - Отец прав, Элитер, дуэлянта из меня не получится. В бледно-голубых глазах гиганта промелькнуло что-то похожее на нежность: - Может и так, мессир Эдвард, - тяжелая ладонь опустилась на острое плечо мальчика, - но, хороший дуэлянт не тот, кто сильнее, а тот, кто остается жив. Даже из слабости можно извлечь преимущество, так говорил мой славный дед Луи… День святого Фабиана пришел слишком быстро. Эдвард даже не успел привыкнуть к Лаику, как пришло время его покинуть. Он боялся этого дня с самого начала. Неприметный унар, походивший на мокрого воробышка, невысокий и худой, он с грустным восхищением смотрел на своих товарищей, мысленно загадывая, куда кто попадет. Эстебан, Альберто, Арно… Все были великолепными фехтовальщиками, смелыми и сильными… Ему было не на что рассчитывать в подобной компании, Эдвард знал об этом еще до того, как отец решил отправить его в "загон". Но Феншо никогда не отступали и не опускали головы. Если ему суждено принять унижение на глазах всего двора, он выдержит, глядя только перед собой. Не в землю. - Благородный Эдвард Феншо, верный вассал графов Ариго! Эдвард позволил себе легкую улыбку. Что ж, он оказался не самым последним. Впрочем, разве список имеет значение, когда перед тобой простирается полная унижений дорога домой? - Я, Ги, граф Ариго, прошу и выбираю благородного Эдварда Феншо. Рядом чуть дернулась голова юного герцога Окделла. Но Эдвард не видел ничего вокруг. Забыв обо всем, он удивленно смотрел на высокого статного сеньора, и в глазах рябило от кроваво-алых его одежд. *** - Вы не похожи на своего кузена Феншо-Тримейна, - Ги равнодушно разглядывал своего нового оруженосца. Оскар Феншо-Тримейн, дальний родственник Эдварда, уже носил генеральскую перевязь и воевал в авангарде армии Юга. Эдвард хорошо помнил его, красивого и изящного, снисходительно улыбавшегося ему на семейных тожествах. - Ваш род известен своей преданностью, - продолжал Ги, будто пытаясь оправдать себя в чем-то, - поэтому я счел разумным выбрать именно вас. Эдварду было не по себе. Там, на балконе, он видел, как смотрел юный Повелитель Скал на тех, за чьими спинами ему теперь предстоит стоять. Еще в Сороковой день, отец поведал ему об обещании данном маршалом Ариго кансилльеру. Это был удар для барона, но Феншо действительно были лояльными вассалами. - Я думаю, вам стоит поменять коня, - ворота особняка распахнулись перед всадниками, - велю Жану подыскать вам подходящего. - Да, эр Ги, - впервые за весь путь ответил Эдвард. Ги удивленно посмотрел на юношу, затем взял его за подбородок, заставляя поднять голову. Вглядываясь в темные глаза, брат королевы внезапно улыбнулся: - Вам определенно пойдут мои цвета, Эдвард. *** - Ну вот, другое дело! - Ангело Велье, камердинер графа Ариго отступил на шаг, чтобы полюбоваться своей работой. Костюм оруженосца, преподнесенный Эдварду графом, оказался великоват и мессиру Ангело, любезно попросившему Эдварда называть себя "просто Ангело", пришлось подгонять его за пару часов. Седовласый и старомодный, камердинер был странно знакомым и располагающим, как Громадина-Элитер, впервые посадивший Эдварда на коня. - Такому благородному эру, как наш господин, пристало иметь красивого оруженосца, - проворные пальцы Ангело поправляли застежки камзола, - и, если юный эр позволит, могу сказать, что монсеньор сделал правильный выбор. Краска залила лицо Эдварда. Конечно, он понимал, что старик пытается его приободрить после той бездны отчаяния, в которую Эдварда ввергнул слишком свободный камзол. Он никогда не отличался широтой плеч или внушительностью роста. Высшие силы, да он был просто заморышем на фоне своего эра. - Замечательно! - Ангело закончил с его камзолом, примостив золотую брошь в виде леопарда на правое плечо. - Однажды монсеньор приколет сюда аксельбант. - Ангело, я… - Пустое, юный эр, - подняв ворох алых шелков, камердинер засеменил к дверям, - Моньсеньор Ги ожидает вас в своем кабинете. *** Из-за дверей были слышны громкие голоса. Кого бы ни принимал у себя граф, они явно спорили. Эдвард остановился и, сделав глубокий вздох, решительно постучал. - Войдите, - крикнул Ги. Закрыв за собой дверь. Эдвард слегка поклонился: - Эр Ги. Граф Ариго сидел за столом: разлохматившиеся светло-каштановые волосы лежали на плечах, под расстегнутым камзолом виднелась расшнурованная блуза, на лице были заметны следы усталости. Оглядывая оруженосца с головы до ног, Ги кивнул сторону гостя: - Мой брат, Иорам, Эдвард, - Иорам Энтраг удостоил Эдварда косым взглядом, - впрочем, вы, наверное, уже виделись. Эдвард не помнил второго брата королевы. Если Ги был известен, как талантливый полководец, изысканный придворный, чья жизнь являлась предметом восхищения и зависти, то о втором Ариго говорили, что он глуповат и труслив настолько, насколько смел его брат. Сейчас у Эдварда была возможность рассмотреть брата своего эра получше. Элитер часто говорил, что некоторые мужчины просто рождены не рыцарями. Иорам, казалось, был из таких. Рыхловатый и сутулый, он ничем не напоминал статного Ги и даже черты лица, выдававшие их близкое родство, казались смазанными. Обрюзглые щеки Иорама затряслись: - Послушай, Ги, мы не закончили… - Прошу тебя, брат, - Ги устало махнул рукой, - нет проку толковать о том, что еще не случилось. - Не случилось, но произойдет обязательно! - кипятился Иорам. - Штанцлер говорил, что… - он осекся, вспомнив о присутствии Эдварда. - Иорам, - Ги изящно поднялся и, подойдя к брату, положил руку тому на плечо, - ступай, отдохни. Нет ничего более полезного для духа, чем здоровый крепкий сон. Иорам покачал стриженой головой. Глядя на них рядом, Эдвард поймал себя на мысли, что они скорее напоминали отца и сына. Мудрого сына и глупого отца. - Как угодно, - раздраженно пробурчал Иорам, стряхивая руку брата. С потолка донеслось скрипучее: - Как угодно! Как угодно! Иорам вздрогнул, Ги захохотал. Эдвард запрокинул голову, с удивлением рассматривая огромного иссиня-черного ворона, сидевшего на балке. - Дурацкая птица! - младший Ариго, смущенный собственной реакцией, бросился вон из кабинета. - Величайший полководец! - опровергнул Иорама ворон. Эдвард улыбнулся. - Простите моего брата, Эдвард, - утомленно вздохнул Ги, - беспокойный характер вредит его манерам, - серые глаза внимательно следили за лицом юноши, словно запоминая его в деталях. Приблизившись к Эдварду, Ги задумчиво коснулся золотого леопарда: - Впрочем, иногда не стоит прятать свои истинные чувства… Эдвард не знал, что ответить. Он просто смотрел на своего эра, отмечая тени под глазами, бледность светлой кожи и прихотливый изгиб нахмуренных бровей. Сейчас, в вечерней тиши кабинета, вся его неловкость, казалось, растворилась без следа, оставив лишь странное чувство принадлежности. Словно он, наконец, нашел свое место. - Гроза Золотых Земель! - крик ворона разбил уютную тишину. - Несносный ворон! - рассмеялся Ги и распахнул дверь, на пороге он обернулся. - Вам следует улыбаться чаще, Эдвард. Вам идет. Прежде чем тот успел ответить, граф Ариго покинул кабинет, оставив юношу один на один с его изумлением. *** - Военная компания Франциска Оллара была очень хорошо спланирована, бесспорно, но вряд ли бы она удалась, не будь Эктор Придд таким бездарным полководцем, - костяной нож для писем, украшенный резьбой, двигался по карте, отслеживая извилистое тело Данара. Эдвард слушал, следя за движениями ножа. - Впрочем, настроения в стране так же не играли на руку Раканам, - продолжал Ги ровным голосом. - Провинции одна за другой сдавались на милость Оллара. Чернь желала нового короля. Эдвард поднял голову и выжидательно посмотрел на своего эра. Ги, казалось, о чем-то задумался - тонкие пальцы медленно поглаживали молочную рукоять ножа. Они занимались военной стратегией уже много дней, и Эдвард успел привыкнуть к обществу графа и к манере того излагать свои мысли. Иногда Ги умолкал на полуслове, и тогда серые глаза графа останавливались на лице Эдварда, мутные, будто захмелевшие. Сначала тот смущался, но позднее понял, скорее даже почувствовал, как взгляд Ги скользит сквозь него куда-то, в доступное лишь тому место. В такие моменты Эдвард просто молча ждал, обдумывая услышанное или просто наблюдая за тем, как изменяется их серый цвет. - Вы молчите, Эдвард? - спросил Ги внезапно. - Ваш кузен уже оспорил бы половину из того, что я вам рассказал, - теплая улыбка осветила лицо графа. Эдвард потупился: - Боюсь, что мои скромные познания в военном деле не делают мне чести. - Вы так считаете? - Ги откинулся назад, с любопытством разглядывая своего оруженосца. - Да, - Эдвард вновь посмотрел на карту, - незнание военного искусства не делает чести любому благородному человеку. - В самом деле? - От мягкого смеха Ги его кожа покрылась мурашками. - Тогда, боюсь, вам грозит участь Манрика, - поддавшись вперед, граф хитро улыбнулся. - Право, Эдвард, мне бы не хотелось, чтобы вы превратились в грубого солдафона. - Но, эр Ги… - юноша пытался найти слова. - Мужчина может быть воином не только на поле боя, - начал граф, - существуют искусства, овладение которыми так же необходимо истинному благородному эру. Эдвард заерзал под его пронзительным взглядом. - Жизнь при дворе опасна, Эдвард. Тот, кто не умеет противостоять интригам, рано или поздно падет их жертвой. Элитер говорил, что настоящий рыцарь всегда отстоит свою честь, пока может держать шпагу. То, что говорил ему эр сейчас, было… - О, вы хмуритесь? - Ги, казалось, обрадовался. - Вы не согласны со мной? - Меня учили защищать свою честь с помощью шпаги, эр, - осторожно ответил Эдвард, избегая смотреть на графа. - И вас учили правильно, - кивнул Ги. Поднявшись, он подошел к камину и протянул руки к огню. - Но как быть, если ваш обидчик искуснее вас? - граф обернулся и поглядел юноше прямо в глаза. В мягком свете камина волосы Ги отливали алым, как закатное солнце. Щеки Эдварда порозовели: - Значит, придется заплатить… - Кровью? - криво усмехнулся Ги. - Вы еще очень юны, Эдвард. Я могу научить вас. - Научить меня? - не понял тот. - Всему, что так необходимо придворному, что пригодится вам в тот день, когда вы наденете аксельбант. Эдвард растерянно кивнул: - Мои успехи в фехтовании… - Вы невозможны! - раздраженно
всплеснул руками Ги. - Я говорю вам совсем о другом. - Вы были с женщиной, Эдвард? Отчаянная краска залила лицо юноши. Ему хотелось бесстыдно прикрыться руками, и только гордость не позволила ему отвернуться. - Вы смущены? - невинно поинтересовался Ги. - Значит, мои предположения верны. Высшие Силы! Предположения? Смущение Эдварда сменилось настоящим стыдом. - Я не нахожу в этом ничего предосудительного, - тон графа стал абсолютно серьезным. - Вам предстоит освоить самое приятное из всех искусств - искусство соблазнения. - Вы… если вы говорите о браке… то… я… - сбивчиво начал Эдвард. - Я говорю об обольщении, о радости побед не на поле боя, а меж шелковых простыней, в горячих объятьях… Посмотрите на меня, Эдвард, - резко приказал Ги. Тот вздрогнул и подчинился. - Очарование вашей юности - смертельное оружие, перед которым не устоит ни одна девица, - улыбнулся граф. Серые глаза потемнели и наполнились чем-то пугающе приятным - Эдварду казалось, будто легкое перышко скользит по его лицу, жадно и щедро касаясь везде, где возможно, оставляя кожу сладостно горячей. - И не только… - протянув руку, Ги коснулся порозовевшей щеки юноши, пламенеющей, нестерпимо соблазнительной. Что-то неправильное было во всем этом, что-то холодное и липкое коснулось сердца Эдварда. Чуть дернувшись, он отстранился. Ги прикрыл глаза и вздохнул: - Вам лучше уйти, Эдвард… - Спокойной ночи, эр Ги. Граф ничего не ответил и не открыл глаз. *** За тем вечером пришли влажные беспокойные ночи, пропитанные потом и тревогой. Эдвард, некогда гордившийся выдержкой и спокойствием, страдал от непонятной тоски, заполнившей его сердце. Просыпаясь рывком среди ночи, он кутался в покрывала и долго не мог уснуть, глядя на алеющие в камине угли. Это было странно и неприятно, пугало и влекло одновременно. Что-то происходило, менялось в его жизни, но Эдвард не мог определить, что послужило причиной, чего ему следует опасаться, а может, наоборот, стремиться к этому… Его эр оставил его с тех пор. Больше недели Ги не принимал его, ссылаясь на занятость, визиты во дворец, учения в армии… Двор особняка был полон солдат и офицеров, вельмож и служилых людей. Предоставленный сам себе, Эдвард совершал конные прогулки по Олларии, любовался древней планировкой столицы, ее неповторимой красотой. Жаркое лето украшало город зеленью. Улицы утопали в цветах, а вино и фрукты продавали на каждом углу. Однажды Эдвард видел Ричарда Окделла. Повелитель Скал, затянутый в темные цвета Алва, спешил куда-то на прекрасном коне. Эдвард никогда не был завистлив, но, глядя на Ричарда, жестоко пожалел, что его эр не поручает ему ничего важного, не учит его более. Он оттолкнул Ги, расположенного к нему, относившегося к нему, как к равному. Все, что теперь оставалось Эдварду, терпеливо ждать, когда они отправятся на войну, может, тогда он сумеет доказать преданность своему эру, заслужить его уважение и восхищение. Но глупые мечты о сражениях наполняли его голову образами Оскара, смело и гордо скачущего рядом с графом. И тогда Эдварду становилось по-настоящему горько. Кто он был рядом с Оскаром? Заморыш, не умеющий толком стрелять, фехтовать… Оскар был генералом, а Эдварду ничего не оставалось, кроме как дотерпеть до окончания срока службы и отправиться домой, добровольно отказавшись от жизни при дворе, от службы Ее Величеству, от алого аксельбанта. У ворот графского дома его путь преградила роскошная карета. Занавеси экипажа приоткрылись - на Эдварда смотрели два прехорошеньких девичьих личика. Юные эреа расхохотались, кокетливо прикрываясь веерами. Ругая собственные манеры, Эдвард поклонился, выдавив улыбку. - Милый! - бледно-золотой цветок вылетел, и Эдвард поймал его изящным движением. Девушки восхищенно зааплодировали, карета тронулась и исчезла за поворотом. Вдохнув пряный аромат цветка, Эдвард мечтательно улыбнулся. Может, не все еще потеряно. Пусть он не нужен своему эру, зато он свободен, а значит, сможет провести чудесные годы тут, в столице. Погруженный в свои мечты, он въехал во двор, не замечая ничего вокруг. - Эдвард! - Ги Ариго стоял на ступенях, натягивая перчатки. Красивое лицо искажала надменная гримаса. - Где вы, Леворукий вас побери, были? Или вы более не мой оруженосец? Эдвард изо всех сил стиснул поводья. Вот к чему приводят пустые мечты. А он еще на что-то надеялся… Теперь его отчитывали, как нерадивого пажа, перед всей дворней… - Вы сопровождаете меня во дворец, - отрезал Ги, легко вскакивая на своего жеребца. Серые глаза остановились на сломанном цветке, который Эдвард все еще сжимал в кулаке. - Я считал, что для Феншо долг превыше земных развлечений… - презрительно усмехнувшись, граф пришпорил коня и скрылся за воротами. Щеки Эдварда горели так, будто ему надавали пощечин. Смяв несчастный цветок, он швырнул его на землю и последовал за своим господином. Внутри него клокотала ярость. *** - Подождите меня тут, - Ги остановился у дверей в покои королевы. Молчаливые, привыкшие ко всему гвардейцы с алебардами, походили на статуи. Когда за его эром закрылись двери, Эдвард встал к ним спиной, до боли сжимая в руках перчатки. Во дворце было шумно, вельможи с дамами прогуливались по галереям, пажи и камердинеры сновали с поручениями, играли придворные музыканты. Только в крыле королевы было тихо и пустынно. Кроваво-алые флаги легко колыхались на ветру, бросая красноватые отблески на белый мрамор колонн. Эдвард поежился - в этом было что-то зловещее. Ночные предчувствия вновь напомнили о себе саднящей тревогой внутри. Если бы только знать… Элитер говорил, что ничего не происходит просто так, что можно увидеть надвигающуюся беду так же, как услышать раскаты грома перед грозой… Эдвард грустно улыбнулся и слегка покачал головой. Кто-нибудь может и смог бы, но только не он. Сколько он простоял так, Эдвард не знал. Появление высокой фигуры в конце галереи привлекло его внимание. Вельможа двигался стремительно, впечатывая шаги в мраморный пол. Их мерный гул эхом разлетался под высокими потолками. Когда мужчина приблизился, Эдвард внутренне подобрался, остро чувствуя свое одиночество. Присутствие гвардейцев за спиной не помогало. К покоям королевы приближался Первый маршал Талига, Рокэ Алва. Черный плащ развевался позади него, как грозовое облако. Когда между ними осталась лишь пара шагов, герцог нетерпеливо бросил: - Отойдите с дороги, юноша. Эдвард замер, не сводя с Алвы горящих решимостью глаз. Эр Ги приказал остаться тут, юноша был готов на все, чтобы доказать, что он стоит выбора, который сделал граф Ариго. Перечить Алве было неразумно, но Эдвард носил алое и должен был остаться на своем посту. Увидев, что оруженосец не двигается с места, Алва недоуменно приподнял бровь. - Забавно, - приблизившись, он возвышался над Эдвардом, разглядывая его, словно тот был диковинным зверем. - Очередной Феншо, как я посмотрю? - Эр Первый маршал, - учтиво поклонился юноша. - У маршала Юга странная привязанность к Феншо, - глумливая улыбка змеей скользнула по губам Рокэ. - Готовитесь принять перевязь? Лицо Эдварда окаменело. Ему говорили, что Алва - воплощение самого Леворукого, что у него язык, как змеиное жало. Высшие Силы! Теперь он мог убедиться в этом сам. Эдвард старался не слушать, но слова проникали в него, всачивались под кожу, растворяясь внутри. Во рту появилась странная горечь, будто он выпил скисшего вина. Он приказал себе молчать. Что бы ни говорил этот человек, это неправда. Оскар стал генералом за храбрость и доблесть, а он избран оруженосцем и не посрамит свою фамилию… Рокэ замолчал, глядя на побледневшее лицо оруженосца Ариго. Мальчишка был хрупок и явно слаб, но что-то в прямоте его плеч, в гордо вздернутом подбородке напомнило ему… Леворукий их побери, гордых отпрысков Людей Чести! - Феншо всегда славились своей верностью, - задумчиво проговорил он. Синие глаза остановились на золотом леопарде, воинственно оскалившемся на правом плече Эдварда. - Но неудачно выбрали сюзерена. Вы попали в змеиное гнездо, благородный Феншо, - щелкнув по золотой броши, Алва покачал головой. - Будьте осторожны, эта кошка не станет вас защищать. Тяжелые двери распахнулись, и гвардейцы синхронно раздвинули скрещенные алебарды. Ги Ариго замер, встретившись взглядом с Алвой. Рокэ широко улыбнулся: - Позвольте поздравить с удачным выбором, монсеньор Ариго. - Благодарю, эр Первый Маршал. Мужчины, казалось, не замечали Эдварда. Лицо графа Ариго побелело от гнева, Ворон источал ядовитую любезность, а темноволосый оруженосец в алом стоял не шелохнувшись, глядя только вперед. *** Лето выдалось жарким и душным. Ливни миновали Олларию, даже облака не задерживались над столицей Талига. Когда спать было совсем невыносимо, Эдвард распахивал окно и подолгу смотрел на звездное время. Патрик, его домашний ментор, говорил, что звезды - это души героев и святых, сияющие в блеске славы. Когда он был ребенком, они с ментором часто поднимались на главную башню замка и рисовали звездную карту: кропотливо и медленно. Эдвард чувствовал себя настоящим звездочетом. Элитер потешался над ним, говоря, что это забава для немощных стариков и скудоумных. Но Эдвард нашел и показал Громадине его звезду, после этого Артуа немного смягчился и перестал называть ментора Патрика ослом. Иногда, когда небо было особенно чистым, Эдвард пытался найти на нем свою звезду, но она пряталась, а может, была слишком мала и ничтожна, затмеваемая яркими лучами других. Эдвард никогда не мечтал стать героем или великим полководцем. Он хотел выполнить свой долг. Иногда ему казалось, что даже это слишком сложно для такого, как он. Война все-таки случилась, но Совет решил отправить в Варасту Алву. В доме Ариго все затихли, ожидая гнева графа, но, к величайшему удивлению Эдварда, Ги был спокоен. Граф стал серьезнее и молчаливее. Теперь он не забывал о своем оруженосце, каждый день посылая Эдварда с важными бумагами то в один конец Олларии, то в другой. Однажды, принимая донесения из его рук, кансилльер грустно улыбнулся: - Барон может гордиться своим наследником. - Благодарю эр Август, - кивнул Эдвард. Отец предупреждал, что кансилльер умнейший и хитрейший человек в государстве, который никогда ничего не говорит просто так. Барон был воякой и искренне недолюбливал вечно интригующего вельможу. Пусть даже тот интриговал на благо Талигойи. Впрочем, Эдвард считал, что, как и кардинал Дорак, эр Август беспокоился, прежде всего, о своих интересах. В любом случае, Ариго и Феншо были в выигрыше. От этих мыслей его передергивало. *** За все время ни разу не было грозы, беда подкралась незаметно, без раскатов грома, без могильного холода и других признаков, о которых говорил Элитер - Громадина Артуа. Как-то раз, поинтересовавшись, умеет ли Эдвард стрелять и, услышав отрицательный ответ, Ги решил обучить оруженосца. Наука была не сложная, но требовала практики, которой они и предавались в графском саду. Расставляя сочные гранаты в ровную линию, Ги то и дело поднимал голову, прикидывая расстояние. С собранными в хвост волосами, одетый в простую блузу и легкий камзол, он казался молодым офицером, только что получившим назначение в армию. Жаркое солнце искрилось в богатых цветом волосах графа, отсвечивая его благородную красоту. - Готово. Эдвард принял стойку и поднял легкий пистолет. Ги учил его стоять полубоком, ровно и твердо, целиться так, словно бы от каждого выстрела зависела его жизнь. Приблизившись к оруженосцу, Ги придирчиво оглядел его и коротко кивнул: - Голову чуть выше, Эдвард. Тот приподнял голову, выравнивая руку. Ги подошел и положил ладони ему на плечи, слегка надавливая: - Ровнее и не так напряженно, Эдвард. От графа пахло яблоками и вином. Юноша сделал глубокий вздох и нажал на курок. Звук выстрела вспугнул воробьев с соседнего дерева, вспорхнувших волнистой стайкой на крышу дома. Эдвард посмотрел на цель и улыбнулся - на месте граната красовалось алое, как рваная рана пятно. - Браво, Эдвард! - граф приобнял его за плечи и посмотрел в горящие триумфом темные глаза. - Вы способный ученик. В саду стало совсем тихо, будто они были в глуши дикого леса, одни на многие мили вокруг. Эдвард глядел с восхищением на багровые всполохи в волосах Ги, а серые глаза были так близко… - Ги! - на балконе показалась сутулая фигура Иорама. Граф чуть улыбнулся и отпустил Эдварда, поворачиваясь к брату: - Братец, добрый… - Поднимайся, у меня вести из Варасты. *** В звенящей духоте кабинета было слышно, как журчит фонтан во внутреннем дворике. Эдвард все еще держал в руках пистолет, ошарашено глядя на бледного до синевы графа. Ги сжимал прозрачный хрустальный кубок так, будто собирался его раздавить: - Как казнил? - сипло переспросил он брата. Иорам утер пот краем рукава: - Приказал расстрелять за нарушение воинской дисциплины. Граф поднял невидящие глаза на брата, потом перевел взгляд на Эдварда. Казалось, он готов разрыдаться… Вместо этого, Ги с остервенением швырнул фужер в стену. Брызги осколков блеснули на солнце как капли воды. - Ненавижу! - прошипел он. - Ги, послушай… - Иорам двинулся в его сторону, предупредительно сверкнув глазами в сторону оцепеневшего Эдварда, но граф не слушал его. Резко развернувшись, он стремительно вышел из кабинета, оглушительно хлопнув дверью. С потолка донесся хриплый хохот: - Несносный ворон! - крикнула птица. Иорам поморщился и, не говоря ни слова, вышел вслед за братом. Когда дверь за ним закрылась, ноги Эдварда подкосились, и юноша тяжело осел в ближайшее кресло. *** Эдвард очнулся в темном кабинете графа, чувствуя себя больным и помятым. Похоже, он заснул. После минутного замешательства, он вспомнил все, что произошло, и почувствовал, как вновь защемило в груди. Что-то тупое и ноющее разрывалось внутри, отдавая противным звоном в ушах, ухая в такт сердцебиению: Оскар убит, убит, убит… Его смерть потрясла Эдварда, но еще более его ранила реакция графа Ариго. Он и думать не мог, что видеть своего эра на грани отчаяния будет так… больно, словно часть него умирала. Глупо. Нелепо. Но Эдвард не мог запретить себе чувствовать, не мог не страдать, видя ужас в глазах Ги. Веселого, обходительного, легкого, как летний бриз… Проклятый Алва, чтобы он ни говорил, он просто покрывал грязью все светлое, чего касался. С трудом поднявшись на непослушные ноги, Эдвард медленно вышел из кабинета, мечтая о вине или вареве, которое бы помогло забыться, упасть в мягкий сумрак и думать, не вспоминать Оскара, его отца и шумные балы в доме Феншо-Тримейна. Молодой генерал так любил танцевать… Глухой стук привлек внимание Эдварда. Направившись на звук, он оказался у распахнутых дверей опочивальни графа. Внимательно, насколько позволял шум в голове, Эдвард прислушался и лишь потом заглянул внутрь. Ги полулежал в глубоком кресле, опустив голову на руки. Рядом валялся пустой кубок. Графу нужно было лечь. Осторожно ступая по мягкому ковру, Эдвард приблизился к креслу и легко опустился на колени: - Эр? - он неуверенно тронул Ги за плечо. К его удивлению, граф медленно поднял голову. Тень скрывала его лицо, и лишь серые глаза, потемневшие почти до синевы, влажно мерцали, отражая свет камина. - Эдвард, - тихо позвал граф, - Феншо… - Это я, эр, - жалость острой иглой пронзила Эдварда. Сейчас он был готов на все, чтобы вернуть улыбку на искаженное страданием лицо Ги. Если бы он мог, если бы был хоть шанс, вызови он… - Почему… ты… здесь? - с расстановкой спросил граф. Длинная прядь упала на глаза и, прежде чем он понял, что делает, Эдвард протянул руку и убрал ее назад. Внутри все сжималось от нежности, от желания спасти, защитить. Как он смешон, он подумает завтра, а сейчас… - Вам нужно лечь… - Нет, - изящная ладонь поймала его руку и, сжав, поднесла к лицу графа. Прижимая пальцы к губам, Ги бессвязно, словно в забытье, шептал: - Останься… пожалуйста… сейчас останься… Эдвард… Кожа Эдварда звенела от ощущения горячих губ, от тепла, которое излучал Ги. Он был не в своем уме, не соображал, не колебался ни минуты… - Холодный, такой холодный… - шептал Ги, привлекая его к себе. Привычным жестом приподняв его подбородок, граф легко коснулся губами его губ. Эдвард знал мало поцелуев, но в тот момент ему хотелось, чтобы он не знал их вообще, чтобы этот был первым… самым настоящим в его жизни. Искусный язык требовал, терзал и дразнил. Юноша выдохнул, приоткрывая рот, впуская его. Объятья Ги становились все крепче, как будто он хотел раздавить Эдварда, расплавить его, сделать частью себя. Темнота окружила их и поглотила весь мир, а может, просто Эдвард закрыл глаза. Ему было жарко, и нестерпимая истома заставляла его прижиматься сильнее, опаляла его, делала его тело чужим, незнакомым и таким легким одновременно. Ги что-то шептал, отрываясь от его губ, чтобы целовать плотно закрытые глаза, чтобы обдавать горячим и влажным дыханием шею. Эдвард чувствовал, как внутри становится тесно от всего, что переполняло его. Он хотел спросить, узнать, что это, но вместо слов у него вырвался стон. Это все, в чем нуждался граф, чтобы положить его на ковер, умело снимая его одежды. Все происходило быстро и медленно, нежно и неистово. Поцелуи сменялись укусами, руки сжимали до боли, тела жадно сплетались, раня друг друга. И этого было мало. Мало, чтобы забыть. Эдвард хотел отдать все, он бы умер, если бы Ги попросил, сделал бы все... Когда граф вошел в него Эдвард закричал, он кричал и бился под безжалостным телом. Но не отстранялся, не отпускал его ни на миг… *** Эдвард дописывал письмо матери, когда в дверь постучали. На пороге стоял Ангело, в руках у камердинера была новая сверкающая драгоценными камнями перевязь. - Юный эр, - поклонился старик, - монсеньор передал, чтобы юный эр приготовился. Их Сиятельство собирается во дворец. - Ангело, что это? - спросил Эдвард, кивнув на перевязь. - Новая перевязь юного эра, так велел монсеньор, - положив ее на стол, камердинер осмотрел висевший костюм Эдварда. - У монсеньора изумительный вкус. Она будет великолепно смотреться на вас, юный эр. Эдвард ничего не ответил. Закрыв за Ангело дверь, он подошел к столу и кончиками пальцев коснулся камней. Вещь была дорогой, прекрасной, такой… Как сам Ги… Его эр. Но Эдвард никогда бы не принял подобного подарка и не собирался принимать его. Всякий раз, когда граф поступал подобным образом, в голове Эдварда звенел презрительно-насмешливый смешок Ворона и вспоминался Оскар. Решительно покачав головой, Эдвард оделся и накинул простую перевязь, подаренную Элитером. Ги ждал его на лестнице, поглядывая на затянутое тучами небо. Увидев оруженосца, граф ничего не сказал, просто вскочил на коня и тронулся, не дожидаясь Эдварда, как поступал всегда, когда ему что-то не нравилось. Эдвард вздохнул и, оседлав своего жеребца, двинулся следом, нагоняя эра. Они поравнялись у ворот королевского дворца: - Вижу, вы не надели перевязь, - сухо бросил Ги. - Эр, - Эдвард напрасно вглядывался в холодное, безжизненное, словно маска, лицо графа, - я не могу принять… - Чушь! - отрезал тот, спешиваясь. - Вы и ваши смехотворные принципы, эр Эдвард, - насмешливо произнес он, сделав ударение на последних словах. - Тем лучше, что вы так хорошо знаете свое место, у меня нет необходимости вам напоминать. Не говоря больше ни слова, Ги Ариго направился к широкой лестнице парадного входа. Эдвард оцепенело брел следом, чувствуя себя смертельно усталым. Граф бывал жесток. Эдвард не знал, как объяснить своему эру, что значили для него все эти жесты. Он думал, что тот понимает, но каждый раз Ги ударял его снова и снова, мучая и смущая. Растерянность сменялась любовью всякий раз, когда Ги смотрел на него ласково, но боль и унижение жалили так же часто. Иногда Эдварду казалось, что он совершил ошибку. Но назад пути не было. Да и не хотел он искать этот путь и не пошел бы им, будь у него такая возможность. Рядом с Ги был его дом, его место, предназначение. Эдвард носил алое, был пропитан алым, как гранат. Бал едва начался, и королевская чета еще не вышла. Граф уверенно направился в сторону покоев сестры. У дверей его поджидал Иорам. Он был бледен и желчен, как всегда. - Подождите меня тут, Эдвард, - кинул Ги через плечо. Эдвард встал у стены. Сегодня во дворце соберутся все вельможные дамы и господа. Король устраивал большой праздник в честь победы над Кагеттой. Значит, может быть, Эдвард увидит кого-нибудь из Лаика. Не то, чтобы у него были там друзья, но… Все же лучше, чем простоять в одиночестве весь вечер. Его внимание привлекла группа людей, появившаяся в галерее. Впереди шел грузный мужчина, в котором Эдвард распознал короля. В этот момент двери покоев королевы распахнулись, и навстречу монарху вышел кансилльер в сопровождении ее братьев. - Милорд, - склонились они. Эдвард так же отвесил поклон. Когда он поднял голову, то с удивлением увидел, что король смотрит прямо на него. В заплывших от чрезмерных возлияний глазах монарха было что-то гадостное. - Твой оруженосец, Ги? - растягивая слова, спросил король. - Да, милорд, - кивнул граф. - Как зовут этого милого юношу? От слова "милый" Эдварда передернуло. Это прозвучало почти, как оскорбление. Он с трудом одернул себя. - Благородный Эдвард Феншо, наследник… - Феншо? - улыбнулся король. - У тебя хороший вкус, Ги. Особенно на Феншо. Монарх и придворные рассмеялись. Эдвард с изумлением смотрел на своего эра, отказываясь верить, что Ги тоже… смеется? Краска бешенства залила его щеки. Никогда в своей жизни Эдвард не был так унижен. И граф не вступился за него. - Пожалуй, - король отвернулся от Эдварда, - я пожалую ему свой аксельбант, что скажешь, Ги? Граф Ариго изящно поклонился: - Если позволит Ее Величество… - Позволит, - отмахнулся король. Тема была исчерпана. Продолжая светскую беседу, они скрылись в покоях королевы, оставив Эдварда одного в галерее, трясущегося от ярости, от боли. Он приказал себе успокоиться. Впереди был вечер за спиной Ги. Положив руку на плечо, Эдвард случайно коснулся золотого леопарда и отдернул ее, будто обжегся. Он вспомнил слова Ворона и закусил губу, чтобы не зарычать. Кошка… не защитила его… не собиралась защищать. Солоноватый вкус крови отрезвил его, но боль не прошла. Эдварду казалось, что ему выжгли сердце. *** Элитер Артуа когда-то говорил, что поражаемая поверхность фехтовальщика должна быть небольшой, ибо это дает преимущество сопернику. А слишком много преимущества одного - верная смерть другого. Эдвард предоставил Ги все преимущество, которое только могло быть. Он не хотел думать, что это неразумно, не хотел верить слухам и сплетням. Мальчишка-заморыш, возомнивший себя равным. Игрушка в умелых руках. На том проклятом балу он видел Окделла, волчонка на привязи, как его называл граф Энтраг. Ричард держался позади, смотрел прямо, но гордость и уверенность в его глазах, восхищение, до боли, до отвращения знакомые Эдварду, говорили о том, что Повелитель Скал гордится своим эром. Алва был вежливо холоден, но Эдвард видел, Леворукий его побери, видел то, чего быть не должно было, но оно было… там… Уважение. Покровительство. Защита. А во что превратился он? Что стало с его долгом? Глядя на залитый дождем сад, Эдвард вспоминал все, что случилось с ним и его эром и не мог, не хотел заставить себя отрицать или проклинать происшедшее. Он хотел быть со своим эром, хотел помочь Ги, хотел быть нужным… хоть кому-то. Глупый, наивный… Если и было кого винить, то только себя. И Эдвард истязал свою душу много дней и ночей, травил себя горечью испытанного унижения. Потому, что, как говорил Элитер, чаша наших ошибок принадлежит только нам. С того проклятого бала они перестали… Высшие Силы! Эдвард не мог заставить себя произнести это слово даже мысленно. Гордость кровоточила, сердце умирало, а проклятая плоть горела и жаждала тех, только тех прикосновений, которым отдала себя впервые. Ги изменился, как и он сам. Эдвард все еще не мог ненавидеть его и вряд ли сумеет научиться потом. Феншо были верны до конца. А Эдвард отдал не только свою честь… Все оказалось так кстати: волнения, погромы, высылка домой. Ги и слышать не хотел о том, что Эдвард останется с ним: - Как ваш эр, Эдвард, я приказываю вам навестить своего отца и оставаться в своем замке до тех пор, пока я не призову вас обратно. Лучше бы он дал пощечину. Прогнал его от себя навсегда. Эдварду пришлось лгать родителями, рассказывать небылицы, придумывать оправдания. И только Элитер - Громадина Артуа недоверчиво щурил голубые глаза и вздыхал о чем-то. Каждый день своего изгнания Эдвард стрелял. Он был уверен, что больше никогда не увидит графа Ариго. *** - Юный эр, - Ангело просунул седую голову в приоткрытую дверь. - Ангело! - Эдвард бросился к камердинеру. Он провел в напряженном ожидании несколько часов, и все его тело нестерпимо гудело. - Ты узнал? Старик торопливо закивал: - Их Сиятельство принимал у себя виконта Мевена и графа Тристрама… - Где? - нетерпеливо переспросил Эдвард. - Они будут секундантами монсеньора, - продолжал старик. - Леворукий тебя побери! Ангело, где? - Эдвард из последних сил сдерживался, чтобы не схватить камердинера за грудки. - В Нохском аббатстве, - тихо сказал старик и умолк. Мысли Эдварда были уже далеко. Утром… Дуэль должна состояться утром. Глянув в окно, Эдвард раздраженно схватил со стола перевязь. Наверняка уже светает. Проклятые тучи! - Юный эр, - старик робко коснулся рукава юноши и только тогда Эдвард заметил слезы в его глазах. - Не надо, юный эр. Уже все… решено… - Нет, Ангело, нет... - Эдвард хотел успокоить, но слова не шли. Тревога гнала вперед. Борясь с дикой паникой, Эдвард решительно отодвинул камердинера и побежал по лестнице вниз. У ступеней его уже ждал запряженный рысак. Он несся так быстро, как только позволяли дрянные улицы Олларии, забитые повозками, временными навесами, какими-то бочками. Изо всех сил вонзая шпоры в покатые бока лошади, Эдвард молился, исступленно, отчаянно. Только бы не опоздать! Что он будет делать дальше, он не знал. Ворон убьет их всех, а уж такого скверного фехтовальщика, как он… Перед глазами стоял Ги, решительный и обреченный, мелкими глотками пьющий вино. Ги… Эдвард ударил коня сильнее, жеребец дернулся и, кажется, прибавил скорости. Еще чуть-чуть… Эдвард опоздал. У ворот уже стояли привязанные кони. По пять у каждой створки и вороной графа среди них. Бросив рысака, Эдвард бегом бросился вдоль холодных серых стен аббатства, во внутренний дворик… Он опоздал. На серых плитах уже лежал человек. Серовато-сиреневый плащ… Приддхен… Это был Приддхен. Ги Ариго, бледный и изможденный бессонной ночью, сковано двигался, отражая удары, парируя выпады. Эдвард остановился как вкопанный, хватаясь за стену. Алва теснил графа. Тучи разошлись, и в лучах восходящего солнца нестерпимо блеснули багровые всполохи в волосах Ги. Удар, выпад, Эдвард чувствовал, как немеют, отказываются подчиняться ноги. Граф потерял инициативу, отступая к холодным стенам обители, с каждым новым ударом Эдварду было все труднее дышать. Хотелось кричать, но вырывались едва слышные хрипы. Влажный воздух раздирал легкие. Удар, выпад, финт. Солнце сбликовало на чьей-то шпаге, Эдвард на мгновение зажмурился. Ги Ариго упал. Черная тень воткнула клинок в руку, а потом гладко и мягко, идеально пронзила затянутую в алое грудь. В глазах Эдварда потемнело, тошнота подкатила к горлу, мешая дышать. Что-то потекло по лицу, соленое и горькое. Боль изнутри была такой сильной, что он буквально согнулся пополам. В пустом желудке ничего не было, но боль не отпускала до тех пор, пока он не упал на землю, царапая шею, пытаясь ослабить узел. Дышать. Дышать… Выстрел и крик. Эдвард вздохнул с резким хрипом, от которого, казалось, разорвалась грудь. Пусть. Он бы и сам разодрал ее в клочья, если бы мог… Солнечный свет резал мокрые глаза. Эдвард вытер слезы запястьем, с каким-то ненормальным спокойствием глядя на испачканные в крови ладони. Они казались алыми. Элитер говорил, что шпага не посох, и… К Леворукому Элитера, отца, честь, долг, Талиг и Талигойю… Опираясь на шпагу, Эдвард поднялся и сделал пару нетвердых шагов. Проклятые слезы вновь застилали глаза, он вытирал их окровавленными руками, размазывая ее по лицу. К Леворукому Ворона и все, что он говорил! Эдвард медленно шел к лежавшему на серых плитах телу. - Это что еще такое! - воскликнул рыжий, выхватывая пистолет. Манрик, кажется. Эдварду хотелось смеяться, расхохотаться в удивленное лицо. Пусть стреляет! Мышцы не слушались его, губы, как будто срослись. Эдвард шел вперед, на яркий цвет, на солнце… *** Мужчины удивленно смотрели на приближающегося юношу. Алый камзол был мокрым от росы и крови из глубоких царапин, покрывавших тонкую шею. Движения его были неровными, как у марионетки с оторванными веревочками. Бледность отдавала покойницкой синевой, подчеркнутой кровавыми разводами. - Леворукий и все его кошки! - прошипел Марсель Валме, кладя руку на эфес шпаги. - Нет, - четко бросил Рокэ, двигаясь к юноше навстречу. Они остановились у тела Ги Ариго, разделявшего их, словно пропасть. Марсель еще никогда не видел такого выражения лица Алвы. - Эдвард Феншо, - тихо произнес Рокэ. - Вы желаете… Оруженосец Ариго посмотрел на Алву полубезумным взглядом, затем достал шпагу из ножен. Валме и Манрик дернулись одновременно, но Алва остановил их коротким жестом. Эдвард Феншо глянул в лицо своему мертвому эру и сломал собственную шпагу о колено. Бросив обломки на землю, он больше не смотрел на Ворона, не сводя глаз с Ги Ариго. Алва коротко кивнул и, не оглядываясь, направился к воротам. Мевен и Рокслей выглядели подавленными. - Настоящий Феншо, - коротко бросил Манрик. И впервые Марсель не услышал в голосе коменданта и тени презрения. - Вы правы, - глухо ответил Рокэ, вскочив на лошадь, он добавил: - но им не везет с сюзеренами. Где-то вдали взвыли коты. Марсель Валме поежился. Ему очень хотелось верить, что это были только коты… The End |